Научи меня быть живой. Как умел ты учить когда-то. Научи меня быть живой, чтобы снова я стала крылатой. Мое сердце в острых шипах, боль грызёт его за разлуку, научи меня быть живой, протяни мне и дай свою руку. Ты прости. И за ложь, и за глупость. Просто знай что не было дня, когда чувства мои и надежды отказались бы от тебя. Не всегда я сказать могу внятно, что для жизни ты мне всех нужней. Пусть же будет все просто и ясно. Пусть идём мы дорогой своей. Обними меня. Будь понежнее, мир плотнее становится вдруг. Забери меня спрячь поскорее от потерь от ненужных разлук.

@темы: Стихоплетение судеб)

---

Прости меня, я сломалась. Где то в утренней тьме сентября.
Я кричала, но мне показалось, будто это и вовсе не я.
То, что пело внутри - замолчало. Что горело - сгорело до тла.
Зря я к нашим мечтам возвращалась. В рай, сбежавшим, вернуться нельзя.
Прости меня, я сломалась. О лед твой и о твою сталь.
Может быть, в октябре на дороге тебя догонит печаль.
Положив на плечо тебе руки, заведет разговоры о том
Что ночами поет о разлуке та, чей голос тебе так знаком.
И захочется если согреться, там, где билось тепло и любовь –
Не получится, сковано сердце, словно зимний и снежный покров.
Я уже больше так не умею – чтобы руки раскрыв всё отдать.
Вместе с листьями мокрыми время и надежда ушли умирать.
И свободнее дышится даже. Небо выше, и осень ярка.
Я как будто бы даже слышу дуновение ветерка.
Он мне шепчет о новом и жарком, он мне шепчет о том, как гореть.
Он явился нежданным подарком, чтобы слезы мои утереть.
И в неясном шуме кроссовок, оставляющих мокрый след,
Я тащу себя из осколков к новой жизни, где тебя больше нет.

@темы: Стихоплетение судеб)

---

Сегодня ездила забирать друга.
Он во второй раз съезжал от своей женщины. Не знаю, любимой или нет...
Просто с которой жил достаточно долгое кол-во времени.
Грустно так стало... И он был совсем невеселый.
Почему так глупо выходит... Сколько людей в мире живут не с теми, с кем хотят?
А у скольких всё получилось? Интересно, каков процент соотношения этих категорий?
Сколько из нас мирятся с тем, что раз уж так сложилось - то надо терпеть...
Сколько из нас молчат и не думают о том, как им и с кем им.
А что с теми, кто что-то пытается сделать, а делает только хуже и хуже? Как я, например...

Мы сошлись на том, что всё переживётся. Всё позабудется. Что бы там мы не чувствовали сейчас.
И это банальная и даже уже скучная правда жизни.
Что горело - сгорит.
Что страдало - успокоится.
Только я хочу, чтобы горело всегда.
Я не умею жить без этого.

@темы: Я.

---

Для выходного дня я проснулась рано.
Ну, потому что на учёбу и всё такое... Вы понимаете.
Пила кофе, стоя у окна и смотря на зажатое со всех сторон домами небо.
И знаете, заметила в доме напротив ещё двоих человек.
Раннее субботнее утро со слезами октября.
Пасмурно и даже непонятно, проснулся ты - или находишься всё ещё в сумеречном мире.
О чем думают те, кто смотрит в окна? Пока их домашние спят... Или они просто оказались одни дома и им не спится?
О чем думают те, кто не спит, пока спят все остальные?
Они несчастливы? Они думают о ком-то? Они думают о грядущем? Они просто наслаждаются минуткой покоя и одиночества перед тем, как разгонится день?
Наверное, со мной на весь день картинка тихого пустого утра, ни души на улице и две неподвижные фигуры в окнах.
И я.
О чём я думала?
Я думала о листьях и о запахе, которым сейчас полнится лес. И о том, что я бы хотела побегать сегодня.
И о том, что перемены - это хорошо.
И о том, что прежде чем прийти к равнодушию я, кажется, протащусь ещё и через ненависть.
А я хотела перепрыгнуть и не пачкаться об это ещё больше. Вечно я хочу найти другую дорогу.

@темы: Я.

---

До чего сегодня дождит...
Il pleut il pleut il pleut...
Хотела побегать в парке, но пока кроссовки моей мечты: фиолетовые с шипами и непромокаемые 38,5 размера - еще лежат в магазине - не выйдет.

Завтра начинаются мои курсы по английскому языку.
Будем с коллегами ездить на Павелецкую, заниматься. Учиться, учиться и еще раз учиться!
У дочери сегодня первый урок вокала... Танцы и музыка... Музыка и танцы!
Не хочу для неё никакой офисной жизни. Хочу дать ей выбор где жить, чем заниматься, на каких языках говорить.

Почитала программы курсов в музыкальной школе... Смешно сказать, но мне хочется играть на флейте )))
Почему бы и не пойти и не позаниматься?
Правда, я хотела освежить языки.

Почему-то никак не могу взяться за книги. Начинаю что-то, а мысли улетают совсем не туда, куда мне нужно.
Я злюсь, потому что думать о прошлом - вредно. Я болею от этого и плачу.
Хочу думать только о будущем и о своем счастье.
И о счастье дочери.
И, может быть, о том, что мне больше нечего бояться.

@темы: Я., Времена года

---

Сегодня День Учителя... И у меня был праздничный завтрак.

И столько всего в памяти... Школа всё же была чудесным временем.

И когда я училась там, и когда работала.

Время беспощадно. Двух из моих одноклассников уже нет на свете.

Они мне вспомнились сегодня особенно ярко.

Дома есть книги подаренные ими, есть старые фотографии,

Там они улыбаются и счастливы.

@темы: Я - друзья - любимые!

---

Моё.

Пусть небо и время хранят,
Любивших меня мужчин.
Потерянных унесёт листопад,
Недобившихся - рой первопричин.
Не извиняюсь, ничего не прошу.
Всё это бессмысленно.
Я в одиночестве ярче живу.
Постоянство в мире немыслимо.
В поцелуях и вздохах моих
Бьётся как истина
Мысль об изменчивости наших личин
И готовность пойти под выстрелы.
____________________________________
Так больно, а так - не очень,
Так нужно, а так - между прочим
Так солнце, а так - дожди.
Так - прощай, а так - подожди.
Я смотрю с двух сторон на мир,
Тут ты мил мне, а тут не мил.
Ты прости мне мои скитания,
Я сама себя изувечила.
За пустые мои старания,
Сделать ворона птицей певчею.
Все надежды и все ожидания
Мы развеем с рыжими листьями.
Ни к чему нам двоим страдания,
Пусть рябина замашет кистями.
На ветру под дождем лепечущим
Попрощаюсь с тобой глазами я.
Так - мне больно, а так... не отвечу я.
Ни к чему нарушать обещания.

________________________________

Страстно желая чего - то,

К цели всегда стремимся.

Это для нас охота.

Поймаем - осободимся.

запись создана: 15.06.2009 в 08:37

@темы: Стихоплетение судеб)

---

Что я все о душевных терзаниях, да о муках))

Вот то, что на работе у меня не больше 10 градусов это да ...

Я влетела в дом и первое, что сделала-залезла в горячую ванну. Чтобы меня хотя бы перестало трясти...

В спине опять чувствуется здоровенная игла, пластырь помогает временно.

На работе меня зовут либо Рука Смерти, либо трупик... Поласковее.

Срочно ищу шерстяные носки.

@темы: Я.

---

Злость очищает, когда уходит от нас.

Сегодня я разговаривала с бабушкой. Не смогла больше отмалчиваться на её вопросы и сказала ей всё как есть.
И вот, когда она употребила одно очень четкое и матерное словцо по отношению к объекту моего былого восхищения, я, по старой привычке, с пеной у рта принялась защищать.
Защищать его, как обычно от всех грубых и грязных слов, от людей, судящих о нем и не знающих этой тонкой чистой души, этого светлого, преданного, верного и такого любящего меня человека.
И на каком-то красивом обороте, что он для меня сделал так много - я вдруг осеклась.
У меня перехватило дыхание, горло сжало, я чуть не разревелась, наверное в миллионный раз за короткий период времени.
Я положила трубку и заглянула в себя, чтобы снова увидеть огромного и страшного, уродливого, косматого зверя, сидящего на моем сердце и смачно откусывающего от него целые куски, зверя, от души наслаждающегося моей болью, моей смертью, моим очерствением души.
И этого зверя так любезно посадил туда он.
Да, они, мои близкие люди не знают его, но знаю я.
Это я имею право сказать ему, всё, что я думаю о нём и о его поступках.
Это я могу судить, могу определять его поведение и решать для себя кто он и что он.
Вчера, бегая перед сном, я поймала себя на мысли, что шаги мои и вдохи-выдохи идеально попадают в слово:
Уб-лю-док. Уб-лю-док. Уб-лю-док. И бежать было очень ритмично.
Пожалуй, я могу написать сюда, всё, что я могу о нём сказать. Об этом "свете моих очей))
Поскольку, расставаясь со мной окончательно, он даже не удосужился встретиться, чтобы сказать мне это в лицо, или в глаза.
Это уже поступок настолько отвратительный, что меня начинает мутить, от осознания всего этого. Какая разница, что мы были почти три года вместе?!
Можно, знаете, отправить людям сообщение и ласково сказать, что вас больше нет в их жизни, прикрываясь экраном телефона и не заглядывая в некогда любимые глаза.

Кстати, в последнюю встречу он не мог смотреть мне в глаза... А я всё пыталась в них заглянуть, увидеть их, его глаза...
Вместо этого я получала повернутое в бок лицо. Знаете, как смотрит на хозяина нашкодившая собака? Отводя взгляд, униженно махая хвостом, признавая свою вину...

Так вот... Была, значит, любовь. Чистая, светлая, высокая. Крепкая. И, что немаловажно, взаимная!
Основана она была на гадости - я была и остаюсь замужем. А любила и хотела уйти вот к этому, скажем... мужчине.
Многое было за эти годы. Много хорошего, плохого, страшного, счастливого.
Меня просили сделать выбор, меня просили принести жертву, а я колебалась, стояла, смотрела в эту пропасть и всё время боялась прыгнуть.
Мне было страшно за других людей, за детей, за то, что будет.
Но я шла как могла к этому, пробиралась, бог знает через что, ломала себе кости, болела, вся душа моя изменялась до неузнаваемости.
И любовь моя росла, и уверенность, что мы всё сможем, потому что я переставала бояться, переставала думать о других, заканчивалась моя перекройка себя.
Я ушла от мужа, потому что в середине августа мне говорили, я не хочу без тебя, я не хочу без наших детей. Я ушла, потому что, не представляла себе - как это жить без него.
И не на каком-то отрезке времени, а вообще...
Понимаете, вообще!
Сентябрь я провела почти одна. Говоря, что вид мой из нового окна прекрасен. И только мой кот знает, сколько часов я стояла и по ночам смотрела на этой пейзаж, из того окна.
Пожалуй, только мой кот, мурча мне в ухо помог мне не кричать, не умолять, не просить Не оставляй меня во всю боль моей души.
А он иногда приходил. Приходил, не смотрел в глаза, курил. Задавал странные вопросы... Сколько стоит снимать двушку? И мое сердце радостно дергалось.
Какую ты хочешь свадьбу?! И я готова была плакать от счастья.
Наверное, я об этом и мечтал...
И я думала... Ах, как же я и что я думала.
Сейчас, оглядываясь назад на какие-то три недели, я ощущаю себя мертвой.

Меня убили. Странно об этом писать, но меня убили.
И что еще более ужасно, мою и свою судьбу этот человек решил своей пиписькой.
Знаете, как это обидно?!
Зато, я поняла одну простую вещь.
Никогда тот, кто тебя любит не оставит тебя одну в чужом доме, стоять у пустого окна.
Никогда тот, кто любит тебя не будет кончать в другую тетку, чтобы она забеременела.
Никогда тот, кто тебя любит не выберет всё и всех кроме тебя.
Твой мужчина всегда выберет тебя и закроет ото всех и всего.
Это был не мой мужчина.
Вот такой вот он - мой рыцарь, которого унёс злобный дракон после совместных потрахушек.
Оказывается, что любовь проверяется только в тяжелых ситуациях.
Когда есть что терять, когда есть, что выбирать. Когда для неё нужно постараться. Поверьте, что тут, не было любви! Осознание это само по себе ужасно.
Потому что разрушилась большая часть моей жизни.
Легко ему было любить меня. У него ничего и никого не было. Жертву должна была принести я. Я! И только я! Мужа, дочь, мать - и всё ради любви.
Теперь появилась беременная его начальница, долг. И я попросила сделать выбор, как я смогла сделать для него. Но...
Он, понимаете, поговорил с той бабой, поговорил с родителями... Нет, ребят, со мной он не поговорил. Зачем? Мне было сказано "Живи, как будто меня никогда не было", "Живи, как будто я ушел в лес и потерялся".
И тут сгенерировалось его желание...
Желание быть правильным, хорошим и красивым!
Желание быть страдальцем!
И, подумать только, говоря мне, что он устал ждать меня и терпеть - он пошел тут же терпеть в другое место))))) даже паузы в терпении не сделав. Терпила!! )))
И как раз тогда, когда я сказала, что мне всё равно сколько у него детей, что мы справимся со всем, что нам мир несет, как раз тогда он стал самым обычным...
Самым средним и ничем не примечательным человеком. Он перестал летать.
Выбрал наиболее легкий путь.
Он выбрал не меня. Единственного человека, которого он любил (с его слов, а то я то уже давно сомневаюсь).
Он выбрал стабильность на работе, заботу о ребенке, которую можно было дать при любом выборе, выбрал пойти жить в суррогатный мир!
В его мире отныне всё - подмена. Всё фальшивка.
При чем мне говорилось - как!?!? нежданный ребенок!?!? Никогда!))))
Он выбрал жизнь "с хорошим человеком, которого ему не хочется обижать". Кстати, у него описание всех с кем он спал в последнее время - хорошая, милая.
Прям сплошной рай.
Что я могу из этого сказать... Наличие ребенка полученного обманным путем не гарантирует никому счастливого будущего. Это точно.
Жить с человеком, который для тебя "очень хороший" - само по себе нехилое наказание.
Жить всю жизнь без меня - наказание высшего уровня)).
Я очень хочу, чтобы он навсегда остался там, куда ушел, оставив меня и даже не подав руки.
Я очень хочу, чтобы на долгие-долгие годы они остались вдвоем с этой женщиной. Чтобы их жизнь была пронизана долгом и правильностью.
Чтобы мертвечиной душ пропахло всё вокруг них.
Я не хочу желать ничего хорошего, потому что мне всё еще очень больно, потому что мне ещё выбираться и выбираться из этого всего.
Но я выберусь.
И знаете, радует меня только то, что он и на самом деле потерялся в лесу, куда ушел, и потерялся он там навсегда.

@темы: Я.

---

Привет, октябрь!

Месяц для обретения себя.
Месяц, когда я никуда не иду, не принимаю никаких решений, когда я тихо-мирно копаюсь в себе, пью чай с шиповником, витамины.
Месяц, когда я восстанавливаюсь, когда я бегаю, пишу, читаю.
Когда с прошлым покончено, но память еще не совсем подчиняется мне, то и дело подкидывая всякие там картинки.
Избыть.
Оставившие и предавшие нас, не посмотревшие при этом даже в глаза,
не имеют права ни на жалость, ни на сочувствие. Забвение и равнодушие при должном мироощущении - всё, что им от нас суждено.
Месяц-пауза в этом междумирье, месяц-дверь.
Я люблю октябрь, спасибо, что пришел!

@темы: Я., Времена года

---

Кто поедет жить в прошлое?

Лидия с трудом открыла глаза.
В её комнату медленно просачивался свет очередного безрадостного утра, выхватывая то разбросанную на полу одежду, то кипу бумаг на столе, то беспорядок на широком, заваленном всяким хламом подоконнике. Где-то на другом конце дома, в спальне кого-то из детей надрывался будильник. Её наручные часы показывали 6 утра. Она села на кровати и снова прикрыла глаза, позволяя мягкой дремоте окутать её, словно одеялом, дать ей ещё несколько минут покоя и обманчивого подозрения, что сегодня, может быть, им никому и никуда не надо.
Хватит...

День уже начал свой разбег, и никуда от него не деться. Приходиться поторапливаться. Женщина прошлёпала босыми ногами к крошечной ванной комнате, закрыла за собой дверь и включила душ. Через несколько минут она уже критически разглядывала себя в зеркале, раздумывая о том, что всё же время трудится над ней, несмотря на сделанную лет 8 назад полную омолаживающую процедуру лица… Подарок мужа на их двадцатую годовщину свадьбы. Тогда они ещё могли себе позволить такие широкие жесты, несмотря на то, что мир катился в пропасть, города задыхались, а будущее человечества казалось одним сплошным неутешительным прогнозом.

53 года. Не так уж и плохо. Высокая, подтянутая, с короткими светлыми и вьющимися волосами, смешливыми карими глазами Лидия не выглядела старше сорока лет. Только ей одной было заметно, где и как возраст снова наносил свои маленькие и предательские удары. Её муж всегда говорил, что с каждым ребенком она становилась ещё красивее. Жаль только, что чем дальше, тем более уродлив становился мир.

Старшего сына дома не было уже две недели. Он, как и все молодые мужчины был одержим работой в Патруле Времени и делал всё возможное и невозможное, чтобы попасть туда. Лидия вышла из комнаты и остановилась в коридоре около большой семейной фотографии. Она, её муж Алем и их дети… Айзек, Малика и Алан. Три самых близких, самых родных ей человека. После ухода мужа у неё только и осталось, что дети, работа архивариуса в одном из отделов Сектора Времени и этот маленький невзрачный домишко, слишком тесный уже для всей семьи, в одном из самых тихих и заброшенных кварталов Мегаполиса.

Она спустилась на кухню и нажала кнопку «Завтрак» на встроенной панели управления домом, ввела количество человек, свой номер социальной карты и личный номер сотрудника Сектора Времени. Благодаря этой работе у них в доме хоть иногда появлялись овощи… Соседи овощей и фруктов не видели уже несколько лет. Система распределения еды работала бесперебойно, доставляя в каждый дом, в каждую квартиру положенный паек продуктов, сопровождая его капсулками с витаминами. На люке доставки как раз замигал зеленый огонек, и Лидия поставила три подноса на стол. Айк получал свой паёк на рабочем месте. А за неправильный ввод данных, неважно ошибочный или преднамеренный полагался штраф. Никому не позволялось обманывать государство, стремящееся навести порядок и накормить каждого своего гражданина не в ущерб другим. На каждом подносе стояла тарелка с кашей (что-то вроде смеси овсянки и мелко молотой гречки), чашка синтетического кофе, тонкий кусочек хлеба, рядом с которым лежало масло в порционной коробочке и сыр. И по четвертинке яблока. Самого настоящего яблока… С красной кожурой, зернышками в серединке и невероятным запахом… Дети всегда больше радовались бананам или винограду, а вот Лидия больше всего на свете любила яблоки. Она помнила, как в далеком-далеком детстве, когда фруктовые сады ещё встречались не только в государственных теплицах, на столе в их доме всегда стояло блюдо с яблоками. И можно было брать и одно, и даже два. И мама никогда не говорила, что нельзя.
Наоборот, поощрительно улыбалась, глядя, как её дочь вгрызается зубами в сочную мякоть, и в рот той брызгает кисловатый сок. Как всё изменилось за пятьдесят лет. Нельзя купить яблок, никто уж давно не видел рыбы, нет ни соков, ни настоящего молока, ни лесных ягод… Человечество включило режим выживания и потуже затянуло пояса, не предполагая, сколько продлиться голодовка. Перенаселение земли достигло своего апогея, заставляя людей думать только о том, где бы раздобыть еду. Как вырастить хоть что-нибудь на истощенной земле, которая не желала больше родить, как развести домашних животных, которые больше не давали потомства, как очистить воздух, которым становилось всё труднее и труднее дышать? Как посадить больше лесов, которые не росли, как очистить реки, которые пересыхали?

И хотя прогресс на месте не стоял и то и дело выплевывал в население земли всякие новые и замысловатые и даже годные для дела штуки, объем катастрофы был так велик, что даже новые установки для обогащения почвы не спасали ситуации. Оставались ещё на ставшей вдруг такой маленькой и тесной планете места, где почва обладала полезными свойствами… Их было мало. Так мало, что найдя такое место государство тут же изымало её у владельца, не считаясь с его пожеланиями, и возводило там охраняемые теплицы, где трудились самые выдающиеся умы времени, в попытках вернуть утраченное.

Алем тоже работал в Секторе Времени, правда, он трудился в засекреченном отделе путешествий во времени. Частенько пропадал на работе неделями и участвовал в одних из первых путешествий в качестве добровольца. И из какого-то из этих путешествий он и не вернулся… По крайней мере, так она говорила детям, игнорируя тот факт, что на работе все знали, что Алем сбежал в какой-то теплый и радостный век со своей секретаршей, прихватив установку жизнеобеспечения высшего класса и неплохой набор по корректировке иммунитета в новых условиях жизни. Бросил жену и троих детей. Что ж… Она с этой мыслью уже смирилась, а детям всю правду знать не обязательно. Счастье, что компания не уволила её, а, наоборот, с участием отнеслась к её судьбе, обеспечив мало-мальски сносное существование.
- Малика! Алан! Завтрак! – наверху хлопнула дверь, потом ещё одна. Слышно было, как зашумела вода в ванной, как брат и сестра переговаривались и смеялись, ничуть не огорченные ранним подъемом. Лидия встретила обоих с улыбкой и расцеловала в только что вымытые щеки.
- Доброе утро, мои дорогие. Скорее ешьте, и я перед работой завезу вас обоих в университет, - Малика заканчивала учебу на хирурга-косметолога. Профессия весьма популярная в прошлые годы, но сейчас, при общем спаде настроения у населения и уверенности в завтрашнем дне, почти бесполезная. А Алан у них был музыкантом… Даже сейчас к его голове был подсоединен датчик, писавший его музыку прямо с коры головного мозга… Чудесные дети без будущего.
- Мам! Мам! – Малика трясла перед носом матери газетой, на которой изображения то и дело менялись, уступая место новым снимкам, сплетням и новостям.
- Мам, ты представляешь! Патруль времени нашел целую семью погибших в 1357 году! С ума сойти! У них был целый остров и установки… И оплаченное медобслуживание для всей семьи! Медэксперты говорят, что они умерли от какого-то вируса… Как так можно! Как можно переселять людей по этой соцпрограмме и не гарантировать им там безопасность!? – дочь негодовала, отчего на её юном личике даже появились морщинки.
- Как ты думаешь, Айзек расскажет нам что-нибудь поподробнее, когда вернется? – Алан уже почти умял весь свой завтрак, и Лидия тихонько положила ему на тарелку свой кусочек яблока. Сын улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Ты знаешь, милая, я не хочу обсуждать ни эту программу, ни судьбы людей, которых как мусор выбросили в прошлое… Потому что в нашем настоящем слишком мало места, - Лидия и правда старательно делала вид, что не интересуется висящими повсюду плакатами, обещающими сладкую жизнь в прошлом, где смерть местного населения от древних болезней и войн была огромной, а леса зелеными, океан живым, воздух чистейшим. Ей чудилось в этом что-то опасное… Проще было снова нанести несколько ядерных ударов по населению, как это сделали лет тридцать назад в Африке и где-то в Индии… Население сократилось, конечно… Но ущерб экологии от подобных действий превзошел все ожидания. Что такое сейчас Африка? Да, ничто… Просто выжженная земля. Ни тебе диких племен, ни сафари, ни зеленого побережья… Ничего… А Индия? Просто огромная воронка вместо миллиардов жителей. А лучше не стало… Говорят, в Китае люди еще выращивают рис… А вот Япония ушла под воду, под мертвую воду некогда прекрасного и полного жизни Тихого океана. Как изменилась планета… Скорее бы отдел по Космическим Полетам предложил хоть что-то осуществимое! Смешно сказать, дальше своей Солнечной системы человечество так и не выбралось, хотя и делало определенные успехи.
Дети закончили с завтраком, и Лидия поставила таймер на уборку дома. (продолжение пишем... )

@темы: Я., Очерки...

---

В саду, где гуляет детство.

Кажется, что я была маленькой ужасно давно. В какой-то другой жизни.
Не знаю, почему у меня именно такое ощущение, но вроде бы что-то четко отделило мою детскую жизнь от взрослой, проведя вполне определенную черту, которую можно увидеть. Она видна на моих фотографиях, в
записях в моих старых дневниках и в той куче дел, которая сваливается нам на
голову, когда мы признаемся сами себе, что мы уже взрослые и соглашаемся брать
на себя ответственность. А всего-то и случилось, что я перестала уезжать на лето из города.
Я перестала проводить лето в нашем саду. Я стала взрослой.
Когда я была ребенком, училась в школе, было одно - единственное событие, которого я ждала в течение всего долгого учебного года, начиная прямо с осени – отъезд на лето из города.
Никогда не любила город… То есть, конечно, я люблю Москву, я родилась здесь, у
меня есть свои любимые места в этом городе, дорогие моему сердцу и памяти
события, но мечтать о ней, или стремиться сюда?
Нет уж, это вряд ли. Не привлекает меня дым и атмосфера вечного стресса над городом, асфальт и гарь,
повальное равнодушие.
Начиная с первых чисел мая, меня не переставало лихорадить. Меня не интересовала учеба, оценки, я хотела только одного – скорее уехать. Как можно скорее! Я собирала свои книги, кассеты,
блокноты… И мечтала о том, как меня выпустят из машины уже в саду. Мне нравилось,
когда мы приезжали первыми. В саду была высокая, некошеная трава, ещё тихий,
пустой и не обжитой после зимы, не отогретый нашим вниманием дом.
Но как приятно было отпирать двери, снимать замки, и самое главное, находить любимые
вещи, которые ты оставила в конце августа. Свитер, нож, с которым ходила за
грибами, заношенные, но любимые кроссовки, знающие все твои тропы, косынки,
шерстяные носки. Несколько дней мы тратили на то, чтобы все отмыть, проветрить,
навести домашний уют, разложить вещи, приготовиться к долгому и прекрасному
лету.
А потом, потом начиналось самое замечательное, потом и начиналось моё
лето.
Я помню, что первое и очень дорогое мне воспоминание связано с мамой. Лето. Как всегда, лето. Дождливый и очень ветреный день. Она взяла меня с собой, когда шла рисовать озеро. Мы сидим с ней в стогу сена, с подветреной стороны, смотрим, как мимо несется ветер и капли дождя, а нам тепло и уютно, я прижимаюсь к её боку и смотрю, как она рисует. Высохшие травинки то и дело колят меня в шею, заставляя ерзать и иногда яростно чесать шею. Мне никуда не хочется идти, хочется только смотреть то на озеро, то на то, как мамины руки переносят наше озеро на бумагу. И я совсем не помню, сколько мне тогда было лет. Просто очень счастливое воспоминание.

Я просыпаюсь от того, что идёт дождь. Он идёт с самого утра.
Неслышно подкрался, оставляя мокрые следы на дорожке и шевеля листья деревьев.
И теперь он полновластный хозяин на земле и в небе.
Я вылезаю из кровати, и, пока никто не видит, босиком шлепаю на крыльцо.
Дождь набрасывается на меня, освежает, умывает лицо и руки, а я тихо смеюсь,
пока меня не окликает бабушка и не зовет вернуться в дом, или хотя бы надеть тапки…

А дождь то стихает, то начинает греметь по крыше, рвется в окна нашего
дома. И я чувствую, что он сейчас сама жизнь. Изголодавшаяся, пыльная земля
тянет к нему каждое свое деревце, каждый свой цветок. Воздух так ароматен, что
им никак нельзя надышаться. Он пахнет сразу всеми цветами, что растут в нашем
саду и свежестью.
Небо серое-серое, грустное. В такую погоду хочется снова лечь спать или просто полежать в кровати, читая интересные книжки, или просто смотреть в окно.
В комнате полумрак, и я не хочу включать там свет. Первые порывы дождя уже прошли, и он стал тихим и спокойным. Он убаюкивает, поёт свою монотонную песню. Меня снова одолевает сон,
и я уютно сворачиваюсь клубочком под теплым одеялом. А за окном тянутся от неба
к земле серебряные нити дождя.

Каждый день был полон.
Он вмещал в себя невероятно много событий, каждый день был как маленькая жизнь.
Приезжали мои троюродные брат и сестра, дом наполнялся нашими криками, смехом, какими-то затеями. Моя мама проводила очень много времени с нами, занимая нас играми, работой, занятиями. Нет, мы не только играли, но и носили воду с речки, пока на участке не было собственного колодца, пололи, вечером поливали огород, убирались дома, помогали собирать ягоды, ходили в
магазин, работали на сенокосе с соседями. Но во всем этом не было ничего трудного. Нам все это нравилось. Да и как может не нравится физический труд?
Не до изнурения, а просто чтобы занять детей. И даже когда я засиживалась за книгой
почти до утра, я успевала назавтра сделать так много…

Вечер опускается на мой притихший сад. Сумрак ползёт по земле, путаясь в сплетениях
трав, проникая в щели домов и в ветви деревьев. Шумит листва, напевая что-то,
стрекочут кузнечики. В окошках домов загораются огоньки, и становится так тихо,
так спокойно. Небо из голубого становится тёмно-серым, жемчужным, и только там, где село солнце, оно светлое и прозрачное. Каждый вечер я ухожу в дальний конец сада и залезаю на наш старый, темный от дождей снега и времени забор. Оттуда мне видно озеро, от него дует прохладный ветер, что перебирает как струны каждую веточку деревьев.
А там, в низине около леса притаился туман.
Грязно-белый и холодный он медленно пробирается по полю, окутывая призрачной
дымкой всё на своем пути. Мне кажется, что там можно заблудиться, и я непроизвольно поджимаю под себя ноги, чтобы меня не утянуло в туман.

В каждом походе в лес было что-то новое.
То мы находили красивые мхи, то собирали шишки,
то беличьи умывальники, то интересные корешки, ну и грибы, разумеется!
У нас было совревнование, кто больше соберет белых, хотя все больше всего любили лисички.
Какое было удовольствие выискивать в знакомых местечках грибы, вслед за одним находить ещё и перекликаться в лесу. Я всё время уходила вперёд. Мне нравилось оставаться одной в лесу, нравилось слушать тишину и представлять себя где-то в рассказах Лондона и Купера, где-то потерянной в дебрях севера, где-то у истоков реки, где-то...

Натаниэль Бампо шел со мной след в след, Генри Морган снимал передо мной шляпу, Смок и Малыш разводили костры и топили снег для кофе.
И я шла то ли в этой, а то ли в иной реальности, фантазии, образы, обступали меня, оживали, и каждый треск ветки говорил о том, что за мной идут индейцы, каждый овраг был горным перевалом, ястреб над головой зорко хранил от беды...

Мама, спасибо. Спасибо, за это счастье, что без тебя было бы невозможным.

@темы: Я., Сам себя я развлекаю, сам с собою говорю., Бортники

---

Доброе, доброе, доброе утро)) помните ощущение из детства... Когда ты долго болел,

когда была высокая температура,

Когда мама ужасно волновалась и к тебе приходил доктор, когда ты чувствовал себя

Слабым, хилым, несчастным... Так вот, наступало всегда какое-то утро, когда ты открывал глаза,

видел белый потолок,

С интересом прислушивался к себе и понимал - я выздоравливаю!

Сегодня у меня какое-то похожее ощущение.

За окном пасмурно, а в душе моей что-то поет. Удивительно просто. И чашка кофе, что я пью у окна,

Кажется мне наполненной не кофе, а вселенским смыслом. Я пью по утрам вселенную,

Я заедаю ее сыром сделанным из молока китокоров в созвездии дельфина. И я пишу

Сказку.

@темы: Сам себя я развлекаю, сам с собою говорю.

---

Неделя прошла. Не самая приятная неделя из моей жизни, но необходимая мне. Она мне вернула трезвый взгляд, чистоту мыслей, независимость.

Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!)))

как там в песне))

В жизни, как мне кажется, самое главное - любовь и юмор. Спасибо, Вселенной, за моё чувство юмора. Порой не слишком нежное.

Если у вас есть и любовь, и чувство юмора - вы непобедимы! Я непобедима. Ага.

На работе всё хорошо. Сегодня я осилила очередной рубеж, прокачала навыки, повысила свой UPH. Надо теперь добежать до еды и до оружия))

@темы: Я.

---

Как чудно устроен мир.

Мне всегда нравилась работа времени над ошибками.

Был человек, певший тебе слова высокие, обещаниями кидался, говорил красиво.

Подул на него ветер испытаний и всё с него слетело, как высохшая листва с осеннего дерева.

И видно, что без слов, без обещаний - нет там ничего для тебя. И видно, что ты верила в пустышку. Сама подпитывала её, своей силой, своими эмоциями создавала.

И он идет по дороге голенький, смешной и жалкий, думающий, что поступает правильно, хорошо и красиво, и, главное, уже без тебя идет, и ветер гонит его в спину, подгоняя идти быстрее, а ты смотришь, улыбаешься и думаешь...

Уходи. Спасибо тебе за это.

Спасибо за урок.

Спасибо за то, что ты наконец-то стал виден целиком. Без прикрас, без шелухи.

Спасибо за то, что я знаю, как ты ко мне относишься на самом деле. И спасибо, что ты не остался, потому что такого мне не надо.

Спасибо за правду.

@темы: Я.

---

С утра не завелась машина, а я, знаете, завелась.

И сейчас, приползла-доплелась-дотряслась с работы.

Мир качается, вы не замечали?

Мир взлетает и падает, как качели на десткой площадке.

Раз - и ты летишь! Два - и ты падаешь! А между этими моментами видно небо.

Вечное небо, с усмешкой смотрящее на наше копание на земле.

Я говорю "спасибо". Дню, что пролетел как раненая птица, людям, которые дарили мне улыбки,

Мечтам, которые не дают сходить мне с ума, фантазии, будоражещей мозг.

Зеленому чаю.

Я помню.

В года, когда яблони в саду клонились к земле под тяжестью плодов, когда под их ветви мы подставляли подпорки, чтобы они выдержали,

в те года каждое моё августовское утро начиналось одинаково. Я выходила на крыльцо и разглядывала небо сквозь листву яблонь.

Листва была плотная, она тенью окутывала дом, сквозь нее даже в самый сильный дождь почти не проникали капли. А в ясные дни блики солнца пробивали себе дорогу

и, щекоча мне лицо солнечными зайчиками, звали гулять. Утренний урожай паданцев был самым вкусным. Разве может уйти, пропасть из памяти моё ощущение росы на голых щиколотках....

Разве может забыть мое тело утреннюю прохладу, заставляющую ежится меня, теплую, только что вылезшую из кровати, где под подушкой остались книги,

где на тумбочке около стояли фотографии любимого, где разбросаны были отбрывки моих стихов и записей...

Я искала в траве холодные красные яркие яблоки, они ложились мне в руки, душистые, в мелких капельках, со следами ударов о землю.

Первый вкус дня, сладкий и кисловатый, пробуждающий, дарящий утро. Кусая первый раз, я всегда морщила нос, сок взрывался у меня рту мириадами фейерверков и тогда я просыпалась окончательно, улыбалась, ела три или пять яблок, шла, неторопясь, в конец сада, обнимала дуб и глядела в грядущий день, предвкушая его как подарок, бесценный в своей щедрости, открытый и ясный, как моя душа в те годы.

В сентябре яблоки были сорваны. Они тщательно отбирались и сортировались, какие-то отправлялись сушиться на противне в печку, превращаясь в тонкие золотистые ломтики солнечного нектара, а другие - побольше, поярче и посочнее отправлялись на террасу.

Они раскладывались на огромном дубовом столе, селились на шкафах, на тумбочке, на любой поверхности, где можно было их уместить. Краснобокие, золотые, в прожилочку и просто зеленые... Они расцвечивали комнату, наполняли её, вытесняя всё остальное и оставались там где-то до октября... до первых заморозков.

Я помню, как мы приезжали за яблоками. Помню, как открывалась дверь и как запах целого лета, запах, который говорил мне о счастье, сшибал меня с ног, забирался в мои волосы, щекотал шею, я видела его вокруг себя, как облако, и передо мной проносилось всё лето, я слышала жужжание пчел в цветах, ощущала усталость ног после длинного дня, мне пел соловей и кричали коростели, и звезды обступали меня плотным кольцом, и запахи теплой ночи мешались с запахом осени, прелых листьев и прожитого, и я стояла в дверях, оглушенная и счастливая, вдыхала запах и рука моя тянулась к яблоку, чтобы откусить кусочек и снова почувстовать лето.

@темы: Я., Очерки..., Сам себя я развлекаю, сам с собою говорю., Бортники

---

Октябрьская страна

Так случилось, что у меня душа осени. И чем ближе подходит октябрь, тем радостнее, тем нетерпеливее я становлюсь.

Осень для меня всегда новое, всегда чудесное, всегда перерождение. Я обновляюсь в октябре.

В шорохе листьев, в тяжелом запахе уставшей земли, в холодном небе, в последних птичьих криках, затихающих вдали, в прозрачном лесу - я снова и снова нахожу себя.

С грузом прожитого года, с болью, с пеплом, со своим сердцем, ставшим тяжелым как камень, я медленно бреду сквозь октябрь, чтобы к своему дню рождения снова обрести равновесие.

Дневник открылся сейчас, когда мне особенно тяжело. Вспомнилось время, когда мне хотелось быть здесь, когда у меня были тут люди, когда было уютно и тепло.

И сейчас хочется быть тут снова, писать, думать, успокаиваться, прощаться с прошлым, менять себя.

Не хочу изменять традиций - до первого снега здесь моя октябрьская страна, царство осени.

Не хочу возвращаться туда, где не ждут.

И не хочу больше скакать на лошади, которая сдохла...

Я, кажется, выросла.

Мне ясно видно, чего и как я хочу от окружающих и мира. Чего я хочу от себя. Я знаю очень хорошо сейчас, что я могу, а что нет, что я могу пережить, а что нет.

Мне понятно и моё внутреннее состояние, и мои желания.

И еще... мне радостно, что мир всё же хранит меня. Закрывает меня людьми, которые могут исцелять. Закрывает меня теплым словом, дружеским взглядом.

Надеждой.

Привет, Дневник!

Ты снова в деле. Меньше тестиков и картинок, больше простого текста.

Чай.

@темы: Я., Сам себя я развлекаю, сам с собою говорю., Я - друзья - любимые!

---

А этот мне не нра(((

Семья была молодой, энергичной и очень современной. У родителей был один-единственный ребёнок, джип, карьера и совсем недавно купленная квартира в центре. И ребёнок. Я уже говорила? Мальчик. Они оставляли его няне и шли на работу, вертеться в огромном, напоминающем каменный улей городе, среди пробок, нетерпеливых гудков, обозлённых и усталых прохожих. Город требовал дань. Ежечасно, ежеминутно. Он жевал, проглатывал, перемалывал миллионы судеб за день, тысячи жизней. Город никогда не спал, зыркал на прохожих огнями витрин, скалился решётками, шипел и плевался выхлопными газами, город медленно убивал. По ночам над ним вставало оранжевое зарево, из – за которого нельзя было разглядеть ни неба, ни звёзд. В городе за несколько сотен лет накопилось много всякого, но сильнее всего там был страх. Он расползался вечерами по барам, по узким переулкам, проникал в плотно запертые квартиры, будил по ночам, всовывал в руки людей сигареты, стаканы с коньяком, шприцы. Любил заходить в детские.
А в семье всё было хорошо. До октября. В месяц, когда листья облетели с деревьев, когда вечера стали холодными и страшными, мальчик стал бояться темноты.
Помнишь, как мама следит по вечерам, умылся ли ты, хорошо ли почистил зубы? Как укладывает тебя в кровать, как подтыкает под бок одеяло, гладит по голове руками, пахнущими душистым кремом, целует и уходит, желая спокойной ночи и плотно прикрывая дверь? И ты остаёшься один. Сначала смотришь на квадратик света, очерчивающий закрытую дверь. Там в коридоре ещё ходят туда-сюда родители. Потом свет гаснет, твои веки тяжелеют, и ты потихоньку соскальзываешь в сон. Руки крепко обнимают плюшевого любимца, волосы рассыпаются по подушке, щека чувствует шероховатость наволочки и чуть заметный запах стирального порошка. Сон приходит, мгновенный, после суматошного детского дня. А ты бегал весь-весь день. Ни минутки не побыл в состоянии покоя, мало того, ты ещё даже и не знаешь, что такое покой. Ноги у тебя гудят, в голове яркие образы, картинки. Ты спишь.
А посередине ночи вдруг просыпаешься от жуткого ощущения, что кто-то тяжёлый сидит у тебя на груди и дышит в лицо. И проснувшись, ты не сразу открываешь глаза, потому что тебе, ой как страшно. Ты прислушиваешься, затаив дыхание, тебе любопытно, хочется открыть глаза, но глупый страх, от которого сердце трепещет как у воробья, а ладошки потеют, не даёт тебе сделать этого. Но ты - маленький мужчина. Собравшись с духом, распахиваешь глаза, облегчённо вздыхаешь, никого не видя около своей кровати, и начинаешь оглядываться. Темнота вокруг, очертания знакомых предметов, шкаф у стены. И там у шкафа, куда не падает свет из окна, кто-то стоит… И он смотрит прямо на тебя, и ты видишь, что он улыбается такой страшной улыбкой, что никак нельзя утерпеть. Вскакиваешь, кричишь и бросаешься вон из комнаты, чтобы успеть добежать до спальни родителей, забраться с головой к ним под одеяло, очутиться в безопасности. Сердце готово выскочить из груди и убежать. Ты так неровно дышишь, слёзы никак не дают рассказать, что же случилось там, в комнате. А родители гладят по спине, шёпотом говорят «опять страшный сон приснился». Они ждут, пока ты снова уснёшь, и осторожно относят тебя обратно…
Мальчик спал беспокойно, ворочался и сбивал одну кучу простынь, подушку, сбрасывал одеяло. Его тонкие ноги то и дело свешивались то с одной, то с другой стороны кровати, касаясь пушистого ковра. В ту ночь по улице гулял противный, зябкий ветер. Он собирал грязные обрывки газет, сигаретные окурки и фантики из-под жвачки, а потом бросал всё это кому-нибудь в окна или на балкон. Наигравшись, он подлетел к окну детской и стукнул несколько раз в стекло. Мальчик что-то забормотал, протяжно вздохнул и широко раскинул руки на кровати. Ветер не унимался. Заставляя стекло тихонько и надрывно звенеть, он словно будил кого-то. Под кроватью заворочались какие-то тени, одна из них метнулась к окну, и ветер тот час же стих. В комнате стало будто бы темнее. Мальчик вскрикнул и сел на кровати, потирая плечо. Ему приснилось, что он упал с качелей. Бросив взгляд на окно, он потянулся, вздохнул и решил снова улечься. Поправил простынь, подушку, поднял одеяло, опасливо косясь на промежуток между кроватью и полом, и нырнул в постель. Он прижал к себе подушку и запустил под неё руку. Только прикрыл глаза, опушённые густыми ресницами, как вдруг громко вскрикнул от боли, взвился на кровати, отбросил подушку в сторону и разглядел у себя на руке, на ладони, три глубоких кровоточащих пореза. Бросившись к двери, он, что было силы, дёрнул за ручку, навалился на дверь, зная заранее, что она не откроется. Стены стали словно обитые ватой. Они глотали звуки, его тонкий, ломающийся от страха голос, терялся среди стен, отражался от них, еле слышным эхом умирал где-то в районе комода. Перестав стучать, он обернулся к кровати, возле которой клубился странный сизый туман. Туман стлался по полу, подбираясь к его босым ногам. С испуганным писком он бросился обратно к кровати, чтобы успеть взобраться на неё, спрятать голову под одеяло, не видеть больше ничего вокруг. Он уже подпрыгнул, оторвался от пола и вытянул вперёд руки, чтобы вцепиться в матрас, когда из-под кровати высунулась длинная лапа с тремя когтями и, схватив его за лодыжку, дернула назад, оставив на нежной коже ребенка красные полосы. Мальчик шлёпнулся на пол, его развернуло спиной к кровати и потащило за ногу в темноту. Его пальцы скользили по полу, ломая ногти, стараясь удержаться, но всего лишь за секунду он исчез, оставив после себя сбитую кровать, несколько капелек крови на полу и эхо теряющегося где-то далеко-далеко голоса.

запись создана: 08.02.2010 в 23:39

@темы: Очерки...

---

не знаю как назвать...

Осень она всегда видела издалека. Ощущала её в тёмном дыхании августовских ночей, замечала по жёлтым нитям в листьях яблонь и по лёгкой ломоте в пальцах. Чувствовала её первые признаки, в более холодных утренних рассветах, в красках, в запахах, в любимых страницах книг, в поведении птиц, в полете поздних бабочек и во вкусе воздуха. Осень была для неё и самым страшным, и самым любимым временем года. Также как весна дарит надежды, мечты, будущее, так и осень забирает всё, что мы не успели сделать, всё, что не сбылось, не успелось, всё, что мы не смогли сделать из-за страха, каких-то обстоятельств или собственной несобранности. Осень обнажает не только стволы деревьев и, порой неприглядный пейзаж, осень обнажает человеческие души, делая их такими же хрупкими и невесомыми как осенние листья. Того и гляди, холодный ветер сорвёт их и унесёт куда-то. Никого не интересовала судьба сорванного с ветки листа? Нет, не того, что упал рядом, не того, которого быстро прибрали граблями, чтобы не портил вид лужайки перед домом, а того, что ветер подхватывает и уносит туда, где вы не видите его. Может, он отправил его всего лишь за соседний лес, а может, его путь был таким невероятным, что даже самый бывалый путешественник не поверил бы его рассказам. Как бы там ни было, в город пришла осень, и мадам Бруйаз это чувствовала. Осень ведь необязательно приходит с первыми числами сентября. Это такая своевольная дама, что приходит, когда ей захочется, золотистая, тепло-холодная, поначалу такая добрая; нежными мазками своих кисточек она так аккуратно и любя рисует свои узоры на каждом листочке, на каждом кусте, чтобы потом, не найдя ни в чём совершенства, жёсткой и холодной рукой ободрать всё к чёртовой матери.
У старых людей есть свои милые, любимые привычки, выработавшиеся за долгие-долгие жизни. У одиноких старых людей они превращаются в своеобразные ритуалы, нарушение которых выводит из себя, выбивает из колеи, расстраивает и мешает. У мадам Бруйаз были свои церемонии встречи нового времени года. Она убирала подальше пластинку с шумановскими Грёзами, доставала Брамса, Грига, Вивальди, всех тех, с кем коротала тёмные вечера. Закупала в городе побольше свечей, собирала последние листочки мяты в саду, рвала веточки полыни, чтобы повесить у себя в спальне, делала генеральную уборку, такую, чтобы до весны можно было и не думать о доме. Она боялась темноты. Поэтому, в кладовке был обширный запас лампочек, масляных ламп, фитилей, спичек. Вечерами, как только они из прозрачно-светлых, серебристо-сумрачных переходили в бархатистую и непроглядную тьму, дом начинал светиться изнутри. На каждом окошке стояли свечи, в глубине комнат горели лампы под старинными тряпичными абажурами. Можно было подумать, что там собирается большая компания, чтобы весело провести время. Но к миссис Бруйаз никто не приходил. Её дом был не то чтобы далеко от городка, но огромный сад, деревенская дорога и поле отделяли её от того мира и оставляли старую вдову в одиночестве. Она не могла себя причислить к горожанам, не могла и сказать, что живёт за городом. Скорее всего, она жила где-то между… Между городом и дикой природой. Её старый дом был некой границей. В проезжавших мимо редких машинах знали, что раз они проезжают дом старой Бруйаз, то уже рукой подать и до города. А город был так себе. Захолустный городишко. Скорее посёлок, претендующий на это гордое звание. Один из тысяч маленьких провинциальных городков, о которых нигде и никогда не пишут, о которых узнать можно только в справочниках или по указателям съездов на магистралях. Но и там люди живут. И она жила, старея, никого не видя, исправно получая, правда, газету, пожизненную подписку на которую она когда-то давно в прошлой жизни выиграла вместе со своим мужем. Муж умер так давно, что она уже и не помнила, как они жили с ним. Кажется, им дано было около года, не больше. Но она успела родить сына, и даже показать ему его, прежде чем муж заснул навсегда. И поэтому ей казалось, что в жизни она сначала была одна и сама по себе, а потом как-то сразу у неё появился ребёнок. Мальчик. Чтобы в очередной раз доказать, что все женщины влюблены в своих сыновей.
В свои 65 она выглядела чудо как хорошо. Правда, оценить-то было некому кроме продавцов в магазинах, но они не обращали на неё внимания. Высокая, почти высохшая, но ещё крепко державшаяся на ногах, она сохранила лёгкость походки, живость движений, яркий, как в молодости цвет глаз. Короткие седые волосы заботливо прикрывали уши и часть шеи. Морщины у глаз, на лбу, около рта придавали ей какое-то доброе очарование, словно они и старили её, и делали лучше, добрее, честнее с самой собой и окружающим миром. Зрение начало давно подводить её и мадам Бруйаз всегда носила с собой очки. Очки висели на серебряной цепочке у неё на шее, чтобы можно было в любой момент надеть их, и также быстро скинуть. Руки были измучены артритом, поэтому она давно уже скинула все свои любимые массивные серебряные кольца. Изредка, доставала шкатулку со всякими побрякушками, перебирала их, вспоминала, улыбалась то грустно, то радостно. Никогда она не смотрела альбомы с фотографиями. Они были убраны в нижний ящик её комода в спальне. Много-много лет назад она запретила себе глядеть на лица, которые запечатлела фотокамера. У неё была причина для такого поступка, но об этом потом. Если бы у неё было много детей, любивших приезжать сюда на выходные и привозить внуков, то малыши были бы очарованы домом, покорены им на всю жизнь и навеки вписаны в его историю. Им бы понравились тёмные углы, встроенные в стены платяные шкафы и скрипучие таинственные лестницы, ниши у окон, резная мебель, несуразное расположение комнат, чердак, заваленный всяким старьём, среди которого только ребёнок может отыскать для себя невероятные драгоценности. Детям понравилось бы играть здесь в прятки, представлять дом пиратским кораблём или пещерой золотоискателей, они бы с удовольствием играли в индейцев в саду, строили шалаши и запруды около небольшого ручья, крались бы вечерами по веранде, выслеживая друг друга, валялись бы с книгами на ковре в гостиной… Но внуков не было, поэтому она любила дом сама. Любила, как только может любить своё жилище человек никогда его не покидавший больше чем на пару дней. Дом дышал вместе с ней, любовался рассветами, прятался от ночных теней, скрипел, слушал гул пламени в печке, шум дождя в водостоках, старел, дичал и ощущал их общее безмерное одиночество. Они оба просыпались очень рано, перед рассветом, желая поймать первые солнечные лучи из кухни на восточной стороне дома. И сегодня тоже мадам Бруйаз проснулась, полежала немного в кровати, встала и, накинув халат, спустилась в кухню. Поставила на плиту чайник и принялась смотреть в окно, наблюдая за светлеющим краем неба. Трава в саду покрылась лёгкой изморосью. Женщина подумывала о том, что надо будет собрать утренний урожай паданцев. Очень уж она любила хрустящие, чуть тронутые морозом яблоки. Напевая себе под нос и готовя завтрак, она думала о делах на сегодня. Повернув голову на шум у двери, она улыбнулась и пошла забрать газету. Это она шмякнулась как раз ей на порог, что было силы запущенная ещё слабой рукой разносчика. Бруйаз знала, что мальчик, развозящий газеты боится подходить к её дому. Знала она и то, что он ради неё проделывает достаточно долгий путь, чтобы запулить к её крыльцу газету, вздохнуть с облегчением и что есть мочи закрутить педали своего старенького велосипеда, припустив обратно к городу, чтобы развезти остальное. Открыв дверь как раз, чтобы увидеть, как мальчик исчезает за поворотом, и, всё ещё улыбаясь, она подняла газету и вернулась обратно в дом. Утро неспешно текло, нежась в ещё прохладных лучах взошедшего солнца, в столбиках пыли, разлетающихся от движений женщины и таких заметных в ярком свете. Заварился чай, сварились два яйца, джем оказался на столе и пара сухариков. Удобно устроившись перед чашкой, женщина потянулась за лежащей на краю стола газетой и развернула её на первой полосе новостей. Кажется, там было что-то об экономике и плохих показателях, о курсах валют и прогнозах погоды. Пролистав несколько страниц и не спеша попивая чай, она только собралась было намазать сухарик джемом, как фотография мужчины средних лет привлекла её внимание, а потом утро осыпалось тысячами маленьких острых осколков, впивающихся в её сердце. Также больно было около 15 лет назад, когда она впервые увидела его фотографию в газете. Сюжет был весьма избитым: молодой бизнесмен разводился с женой, с какой-то актриской второго плана, блистающей только в публичных скандалах. Потом он попадался ей на глаза ещё, кажется, в связи с успешным заключением какого-то договора. Но сегодняшняя статья просто лишила её всех, самых малых, что ей остались, жалких надежд… Он снова женился. Он снова не написал ей ни об этом, ни о том, что у него есть сын 6 лет отроду. Сколько времени прошло с тех пор, как её мальчик уехал? Двадцать два долгих года… Что вечность в сравнении с этим сроком? Сейчас ему сорок, ей шестьдесят пять. Он исправно присылал и присылает деньги на её счёт в банке. Значит, знает, что она ещё жива. Но он никогда не писал, не звонил, не присылал открыток к праздникам или телеграмм. Она узнавала его даже сейчас. Хотя в тот последний раз, когда они виделись, ему было восемнадцать. Он окончил школу, он собирался в колледж. В далёкое, непонятное ей место, которое почему-то манило его больше, чем этот дом и сад. И он уехал. Он обернулся несколько раз, оживлённо махая ей рукой из окна автобуса, и пропал. Сначала приходили письма, потом короткие отписки, а потом только деньги. Мадам Бруйаз сначала во всём винила большой город, который отнял у её мальчика сердце. Потом винила себя, за то, что плохо воспитала его. А потом … а потом она просто жила, стараясь не думать, что где-то у неё есть сын, и больше никогда не доставая из ящика комода его детские фотографии. Ей вспомнилось одно из далёких воскресных утр на этой же кухне, когда она разбудила его в несусветную рань, невзирая на его протесты, вытащила из постели, умыла и посадила завтракать, только ради того, чтобы встретить рассвет на реке. Ей хотелось показать ему, как красив может быть мир, если уметь видеть. И он сидел за столом, ещё сонный, тёплый, пахнущий детством, и ел блины, а она заворачивала им бутерброды на сегодняшний день и напевала песенку про лягушку. А потом он сам вымыл за собой тарелку и обнял её, повиснув на талии. Тот день был для них обоих чудесным. Помнит ли он сейчас через года то утро? Вспоминает ли сад, сбор яблок и варенье, что она делала специально для него? Свою комнату, где и сейчас всё так, как в тот день, когда он уехал? Она растила его, читая ему книги, рассказывая чудесные истории, которые словно для него одного рождались у неё в голове. Они вместе рисовали, лепили, строили скворечники, подбирали голодных котят и щенков, брошенных птенцов. Он искренне верил всему, что она ему говорила, кажется, до пятнадцати лет. А потом, на этой же кухне, в ответ на её шутливое замечание о том, что волшебство существует и это факт, он нехорошо усмехнулся, скептически поднял брови и пробормотал что-то про выживающих из ума одиноких женщин. С того дня она больше не выбирала ему книг и не рассказывала своих историй. И хотя, у них были разные жизни, всё равно, в каждом дне он был с ней рядом. Она жила в их доме, он помнил, как родился её сын. Повсюду были старые, но знакомые и ему вещи, хранившие прикосновения его рук, его тепло, его детское лицо, заливистый беззаботный смех и сотни проказ.
Мадам Бруйаз взяла со стула шаль, набросила себе её на плечи и вышла через чёрный ход в сад. Подумать только, здесь всё ещё было раннее утро, а ей показалось, что прошло, по крайней мере, полдня, пока она разбиралась в своих воспоминаниях. Иней на траве начал таять под лучами солнца, алмазные капельки заиграли на румяных, чуть подмороженных боковинках яблок. Под её ногами хрустнуло несколько упавших сухих листьев. Небо было ясным, налетевший на неё ветер, чуть было не сорвал шаль, разозлился из-за неудачи и с досады растрепал седые волосы. Стёкла в окнах дома тоненько звенели под порывами ветра, женщина знала, что в комнатах гуляют сквозняки. Она стояла в саду и плакала. Дорожки слёз пролегли по щекам, скатились по подбородку. Она глядела на дом, на яблоневые деревья, слышала, как медленно и лениво журчит ручей, и спрашивала себя, что же ей делать? Жить дальше, чтобы слушать Грига и Шумана? Ухаживать за деревьями? Готовить не нужный никому пирог по выходным? Зажигать свечи по вечерам? Бояться темноты, одиночества, немощности? Жить только для этого дома? Она закрыла лицо руками, желая ничего не видеть вокруг себя. Двадцать с лишним лет она отдала этому месту. Она могла бы поехать в тот большой город, могла бы найти сына, оттаскать его за уши, шлёпнуть пониже спины, как она делала раньше, наказывая его за шалости. Но она осталась. И теперь ей нестерпимо хотелось уйти. Прекратить всё это, потому что, то, чего она так ждёт и желает всем своим сердцем, не случится. Потому что у её жизни нет никакой цели, и нет на земле человека, который бы помнил её, когда она уйдёт. Так какая разница, когда уходить? Сейчас, или ещё через десять-пятнадцать лет? Что изменится? Она всё равно почти уже не в силах поддерживать в порядке свой дом. Отсюда очень хорошо видно, как перекосились от времени и непогоды окна, как облезла краска, как почти развалилось крыльцо. Он сможет побыть и в одиночестве некоторое время. А потом… потому у него будут новые хозяева, которые выкинут весь хлам оттуда, все её вещи. Старые пластинки заменят компакт дисками, книги – журналами, сушёные сухарики – тостами, печь – паровым отоплением. Опустив руки, она посмотрела в окна кухни и прошептала что-то. Кажется, это было одно лишь слово «отпусти». И так тихо оно было произнесено, что никто бы из людей не услышал. Но услышал дом. Застонал, заскрипел, распахнул форточки, захлопал тяжёлыми шторами, печной дверцей, шкафами. Услышал и сад, протестующее зашелестел ветками, загрохотал яблоками, падающими на землю… и притих. Все притихли. Только смотрели на мадам Бруйаз. Вода в ручье перестала течь. Дом захлопнул все окна. И тут, налетевший порыв ветра, накинулся на женщину, завертел её, закружил… И она рассыпалась сухими листьями, разлетелась по саду, унеслась за изгородь, прочь.
Из подъехавшего чёрного линкольна вышел красивый мужчина среднего возраста. Он бросился к забору, увидев в саду силуэт женщины, потом поморгал, присмотрелся и понял, что ему показалось. Сад был пуст. Подсмеиваясь сам над собой, он прошел к дому, стукнул пару раз в дверь и громко крикнул «мама!».

запись создана: 08.02.2010 в 00:18

@темы: Очерки...

---

Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – нет разницы, – которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено.
Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Sms, письмо, звонок.
И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день – с тобой. А в кино – нет, не хочу».
Ну то есть вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?» И я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да.
Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно.
Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта.
Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить.

Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись.

Марта Кетро. Горький шоколад.

запись создана: 29.04.2010 в 12:21

@темы: Сам себя я развлекаю, сам с собою говорю.