И если я смеюсь над всякой вещью на этом свете, это для того, чтобы не плакать об этом.©Байрон
16.05.2010
читать дальшеУезжаю всего-то на какие-то 12 дней, а ощущение, что, по меньшей мере, на месяц. Смешно. Или давно просто не оставляла дом. Ну-ка… Прикинем. Последний раз я была в ноябре на Крите, а сейчас май. 5 месяцев никуда не выезжала – ужас! Вчера дочитала (перечитала) роман Эрве Базена «Супружеская жизнь». Шедевр. Редко кто из мужиков писателей решается описывать такую бытовуху. Марту Кетро «Улыбайся всегда, любовь моя» тоже прочла. Но, честно скажу, что я ожидала большего. И меньше пошлости. В принципе, в сети выложены все те цитаты, ради которых вообще стоит это читать. Отвлеклась. В купе еду одна, мама в соседнем вагоне. Рядом сидят Софи с Калвертоном. И я точно также как и она жмусь лбом к стеклу, провожая глазами однообразный пейзаж. Судя по всему, я соскучусь, да и уже соскучилась по вроде бы «сетевым», но таким живым для меня людям. Перебираю в памяти незаконченные ролки, жалею, что не доиграла. На столе передо мной валяются кроссворды и какой-то глянцевый журнал. Зачем купила, сама не пойму. В голове мыслей – толпа целая, а собрать их всех и красиво уложить не могу. В соседнем купе едет большая чёрная овчарка в железном наморднике. Я слышу, как она жалобно скулит, и мне её жаль. Нервничает и мучается животное. В другом купе едет папа с сыном. Сыну лет пять. И, поскольку у меня приоткрыта дверь, мальчику любопытно. Он вытащил свои игрушки в коридор и демонстративно громко выделывает им какие-то пассы. Я всё время вижу один его любопытный большой голубой глаз. Забавно. Положенная мной на краешек скамьи конфета таинственным образом исчезает, когда я на несколько минут поворачиваю голову к окну. Жаль, что уже стемнело, и в окно почти ничего не видно. Я люблю уткнуться в стекло и смотреть на разные дома, домики и домишки, попадающиеся на пути белорусской чугунки, на лес, на заброшенные дома, на узкие просёлочные дороги. Вообще, движение меня чарует, нисколько не утомляет, не навевает скуку, не кажется однообразным. И если я не сплю, а к утру разбита, то всё равно довольна.
Сейчас остановка в Минске, в голове крутится образ Алекса. Вижу, как он курит с отсутствующим лицом на платформе, делая вид, что слушает какую-то тётку. Как всё же сильно это проникло в жизнь. Две жизни. А если брать и Дэна, то три.
Я очень рада, что уехала. Официально – я еду за платьем. А вообще – я давно не гуляла по Европе. Мне хочется снова увидеть сияющее Святое Сердце в Париже, вдохнуть запах бесподобной выпечки в Люксембурге, побыть ребёнком в Диснее. А в некоторых городах я буду первый раз. Совместим приятное с полезным. Ещё я рада возможности побыть одной, подумать перед этим 18 июня. Мне нравится моя сегодняшняя отделённость, независимость. Тецу мне как-то сказал, что я никого не пускаю в свой мир. Ну… есть такое. Я хочу сохранить его для себя, как и свою фамилию, как и свои дурацкие принципы и привычки. Особенно в браке (идиотское слово). В поезде прохладно и я лезу под одеяло, уютно устраиваясь у окна. Завтра я буду в Кракове. Спокойной ночи.
17.05.2010
читать дальшеВремя 5.30 утра. Здравствуй, Брест. И вокзалу тоже большой-большой привет. Ничего тут не меняется. Всё то же просторное здание из серого камня снаружи и алого цвета внутри. Изящные белые розетки разбросаны по высоченному потолку, в зале ожидания сонные люди, а чай тут как был ерундой, так и остался.
Электричкой проходить границу быстрее. Посидел 10 минут, посмотрел на Бук, подождал, пока штампы проставят пограничники, и свободен. Кстати, забыла сказать, что ночью я так и не заснула, поэтому я с красными глазами (вампир недорезанный), злобная и асоциальная. Мама – исключение. Но как только я выхожу в Тересполе, как только понимаю, что я в своей любимой Польше, я оттаиваю и радостно забираюсь в автобус.
Польша. Для меня она прежде всего Кристоф. Щедрая и ласковая, как он. Наверное, кому-то сложно будет понять её очарование, глядя на бесконечные поля и перелески, на жёлтые душистые рапсовые полосы, на дубравы и ухоженные сады. Но мне, после России и Белоруссии Польша видится ухоженным любимым ребёнком. Какой томной негой полнится вспаханная земля, стройно встают ряды яблонь и слив, пушатся черносмородиновые кусты, как земля эта наслаждается заботой, любовью и умением обращения с ней. Я глаз не могу отвести от чудных домиков нежных жёлтых, салатовых, палевых цветов. С замысловатыми крышами, витиеватыми решётками на балконах, арочками и баллюстрадками; от садиков с альпийским горками, засаженными туями, соснами и цветами. Я знаю, что тут им тоже нелегко живётся, но почему же здесь нет наваленных куч мусора или металлолома? Заброшенных ферм, поваленных заборов? Почему и как воспитали они такое трепетное отношение к земле, эти поляки? И куда оно ушло у нас? Может, дело в набожности? Я провожаю восхищённым взглядом высокие кресты на перекрёстках дорог, отгоняющие нечистую силу, на маленькие часовенки богоматери вдоль трассы, на костёлы, вонзающие свои шпили в пасмурное небо. Силён здесь культ женщины. Изображения Иисуса Христа редки, а вот дева Мария повсюду с раскрытыми ладонями, взирает даже с крыш домов. Они всё ещё ходят в церковь. В городе, правда, меньше, чем в деревне. Они глубоко верующая и близкая к земле нация.
Погода моя, словно по заказу – прохладно, ветер, капает дождь и над всем этим витает в моей голове образ Марии Валевской.
Не помню, говорила ли я тут, что мне нравятся мужчины-поляки? Мне посчастливилось поработать с ними как-то несколько лет. Не буду витиевато объясняться, просто скажу, что это мужчины с большой буквы М. Славянской внешности, крепкие и в основной своей массе высокие люди. Полны сил и осознания своей мужественности. Я сравнивала их с французами, хорватами, датчанами, русскими… Поляки мне как-то ближе к сердцу. Они уважают женщин, они любят их. И именно в поляках я ещё ощущаю ту первобытную силу мужчин, которая почти утрачена в нашем мире.
И Кристоф. Я, по-моему, тут о нём не писала? Вообще, о своей личной жизни не люблю писать. Но он заслуживает упоминания, хотя бы потому, что пока я пересекала Польшу, он всё время сидел рядом, как Алекс с Софи в поезде. Кристоф – высокий, светловолосый, синеглазый, с широкой улыбкой. Старше меня. Женатый и имеющий троих детей. Однажды, встретившись на лестнице, я провела пальцами по чужой ладони и получила мужчину. Мне это показалось забавным. Всем знакома первая, самая ранняя пора флирта. Случайные прикосновения, постоянные перекресты взглядов, разговоры ни о чём, но полные тайных намёков. А потом острое желание близости и лучшего узнавания. Поляки рано женятся. И разводов у них по статистике не так уж и много. Они порой простодушны, немного наивны. Ну, и как недостаток – иногда по-деревенски примитивны. А ещё щедры, ласковы, открыты. И именно с Кристофом я выучилась сносно читать по-польски. Он долго меня ел глазами, а я улыбалась. Не буду описывать всю эту двухгодичную историю. Просто, те, кто чуток и так поймут. Предпоследнюю нашу встречу я рыдала на Белорусском вокзале, закрывая себе рот руками. Поезд уходил, а мой пан весь белый стоял в тамбуре и не знал, что ему делать. Потом он сто раз звал меня пожить у него, но мне как-то не улыбалось жить с его женой и детьми и втихаря играть в любовников. Поэтому, я просто какое-то время проплакала, а потом перестала. Смысла-то не было, понимаете? Делить я его ни с кем не хотела, а моим он быть просто не мог.
Как же я рада, что одна, что далеко от дома. Просто, противно мне всякое слияние душ, неразрывность, слишком большая общность. Всё это неправильно. Как только двое становятся одним – вряд ли их что-то сможет заинтересовать друг в друге. Хотя, может я и не совсем права? Каждому своё. Но для меня – женщина без тайн и не женщина вовсе.
читать дальшеУезжаю всего-то на какие-то 12 дней, а ощущение, что, по меньшей мере, на месяц. Смешно. Или давно просто не оставляла дом. Ну-ка… Прикинем. Последний раз я была в ноябре на Крите, а сейчас май. 5 месяцев никуда не выезжала – ужас! Вчера дочитала (перечитала) роман Эрве Базена «Супружеская жизнь». Шедевр. Редко кто из мужиков писателей решается описывать такую бытовуху. Марту Кетро «Улыбайся всегда, любовь моя» тоже прочла. Но, честно скажу, что я ожидала большего. И меньше пошлости. В принципе, в сети выложены все те цитаты, ради которых вообще стоит это читать. Отвлеклась. В купе еду одна, мама в соседнем вагоне. Рядом сидят Софи с Калвертоном. И я точно также как и она жмусь лбом к стеклу, провожая глазами однообразный пейзаж. Судя по всему, я соскучусь, да и уже соскучилась по вроде бы «сетевым», но таким живым для меня людям. Перебираю в памяти незаконченные ролки, жалею, что не доиграла. На столе передо мной валяются кроссворды и какой-то глянцевый журнал. Зачем купила, сама не пойму. В голове мыслей – толпа целая, а собрать их всех и красиво уложить не могу. В соседнем купе едет большая чёрная овчарка в железном наморднике. Я слышу, как она жалобно скулит, и мне её жаль. Нервничает и мучается животное. В другом купе едет папа с сыном. Сыну лет пять. И, поскольку у меня приоткрыта дверь, мальчику любопытно. Он вытащил свои игрушки в коридор и демонстративно громко выделывает им какие-то пассы. Я всё время вижу один его любопытный большой голубой глаз. Забавно. Положенная мной на краешек скамьи конфета таинственным образом исчезает, когда я на несколько минут поворачиваю голову к окну. Жаль, что уже стемнело, и в окно почти ничего не видно. Я люблю уткнуться в стекло и смотреть на разные дома, домики и домишки, попадающиеся на пути белорусской чугунки, на лес, на заброшенные дома, на узкие просёлочные дороги. Вообще, движение меня чарует, нисколько не утомляет, не навевает скуку, не кажется однообразным. И если я не сплю, а к утру разбита, то всё равно довольна.
Сейчас остановка в Минске, в голове крутится образ Алекса. Вижу, как он курит с отсутствующим лицом на платформе, делая вид, что слушает какую-то тётку. Как всё же сильно это проникло в жизнь. Две жизни. А если брать и Дэна, то три.
Я очень рада, что уехала. Официально – я еду за платьем. А вообще – я давно не гуляла по Европе. Мне хочется снова увидеть сияющее Святое Сердце в Париже, вдохнуть запах бесподобной выпечки в Люксембурге, побыть ребёнком в Диснее. А в некоторых городах я буду первый раз. Совместим приятное с полезным. Ещё я рада возможности побыть одной, подумать перед этим 18 июня. Мне нравится моя сегодняшняя отделённость, независимость. Тецу мне как-то сказал, что я никого не пускаю в свой мир. Ну… есть такое. Я хочу сохранить его для себя, как и свою фамилию, как и свои дурацкие принципы и привычки. Особенно в браке (идиотское слово). В поезде прохладно и я лезу под одеяло, уютно устраиваясь у окна. Завтра я буду в Кракове. Спокойной ночи.
17.05.2010
читать дальшеВремя 5.30 утра. Здравствуй, Брест. И вокзалу тоже большой-большой привет. Ничего тут не меняется. Всё то же просторное здание из серого камня снаружи и алого цвета внутри. Изящные белые розетки разбросаны по высоченному потолку, в зале ожидания сонные люди, а чай тут как был ерундой, так и остался.
Электричкой проходить границу быстрее. Посидел 10 минут, посмотрел на Бук, подождал, пока штампы проставят пограничники, и свободен. Кстати, забыла сказать, что ночью я так и не заснула, поэтому я с красными глазами (вампир недорезанный), злобная и асоциальная. Мама – исключение. Но как только я выхожу в Тересполе, как только понимаю, что я в своей любимой Польше, я оттаиваю и радостно забираюсь в автобус.
Польша. Для меня она прежде всего Кристоф. Щедрая и ласковая, как он. Наверное, кому-то сложно будет понять её очарование, глядя на бесконечные поля и перелески, на жёлтые душистые рапсовые полосы, на дубравы и ухоженные сады. Но мне, после России и Белоруссии Польша видится ухоженным любимым ребёнком. Какой томной негой полнится вспаханная земля, стройно встают ряды яблонь и слив, пушатся черносмородиновые кусты, как земля эта наслаждается заботой, любовью и умением обращения с ней. Я глаз не могу отвести от чудных домиков нежных жёлтых, салатовых, палевых цветов. С замысловатыми крышами, витиеватыми решётками на балконах, арочками и баллюстрадками; от садиков с альпийским горками, засаженными туями, соснами и цветами. Я знаю, что тут им тоже нелегко живётся, но почему же здесь нет наваленных куч мусора или металлолома? Заброшенных ферм, поваленных заборов? Почему и как воспитали они такое трепетное отношение к земле, эти поляки? И куда оно ушло у нас? Может, дело в набожности? Я провожаю восхищённым взглядом высокие кресты на перекрёстках дорог, отгоняющие нечистую силу, на маленькие часовенки богоматери вдоль трассы, на костёлы, вонзающие свои шпили в пасмурное небо. Силён здесь культ женщины. Изображения Иисуса Христа редки, а вот дева Мария повсюду с раскрытыми ладонями, взирает даже с крыш домов. Они всё ещё ходят в церковь. В городе, правда, меньше, чем в деревне. Они глубоко верующая и близкая к земле нация.
Погода моя, словно по заказу – прохладно, ветер, капает дождь и над всем этим витает в моей голове образ Марии Валевской.
Не помню, говорила ли я тут, что мне нравятся мужчины-поляки? Мне посчастливилось поработать с ними как-то несколько лет. Не буду витиевато объясняться, просто скажу, что это мужчины с большой буквы М. Славянской внешности, крепкие и в основной своей массе высокие люди. Полны сил и осознания своей мужественности. Я сравнивала их с французами, хорватами, датчанами, русскими… Поляки мне как-то ближе к сердцу. Они уважают женщин, они любят их. И именно в поляках я ещё ощущаю ту первобытную силу мужчин, которая почти утрачена в нашем мире.
И Кристоф. Я, по-моему, тут о нём не писала? Вообще, о своей личной жизни не люблю писать. Но он заслуживает упоминания, хотя бы потому, что пока я пересекала Польшу, он всё время сидел рядом, как Алекс с Софи в поезде. Кристоф – высокий, светловолосый, синеглазый, с широкой улыбкой. Старше меня. Женатый и имеющий троих детей. Однажды, встретившись на лестнице, я провела пальцами по чужой ладони и получила мужчину. Мне это показалось забавным. Всем знакома первая, самая ранняя пора флирта. Случайные прикосновения, постоянные перекресты взглядов, разговоры ни о чём, но полные тайных намёков. А потом острое желание близости и лучшего узнавания. Поляки рано женятся. И разводов у них по статистике не так уж и много. Они порой простодушны, немного наивны. Ну, и как недостаток – иногда по-деревенски примитивны. А ещё щедры, ласковы, открыты. И именно с Кристофом я выучилась сносно читать по-польски. Он долго меня ел глазами, а я улыбалась. Не буду описывать всю эту двухгодичную историю. Просто, те, кто чуток и так поймут. Предпоследнюю нашу встречу я рыдала на Белорусском вокзале, закрывая себе рот руками. Поезд уходил, а мой пан весь белый стоял в тамбуре и не знал, что ему делать. Потом он сто раз звал меня пожить у него, но мне как-то не улыбалось жить с его женой и детьми и втихаря играть в любовников. Поэтому, я просто какое-то время проплакала, а потом перестала. Смысла-то не было, понимаете? Делить я его ни с кем не хотела, а моим он быть просто не мог.
Как же я рада, что одна, что далеко от дома. Просто, противно мне всякое слияние душ, неразрывность, слишком большая общность. Всё это неправильно. Как только двое становятся одним – вряд ли их что-то сможет заинтересовать друг в друге. Хотя, может я и не совсем права? Каждому своё. Но для меня – женщина без тайн и не женщина вовсе.
А вообще, Краков прекрасен, скоро закончится Польша и пусть образ пана Кристофа оставит меня в покое у границы этой страны. Последняя наша встреча мне помнится особенно хорошо. Я была так ледяна, что самой было противно и тошно. А он всё пытался поймать меня в тёмных углах, чтобы поцеловать. Меня это бесило, и я изощрённо грубила, хамила и язвила, как могла. И вместе с тем, мне хотелось его потрясти и сказать: Ну?! Где же всё то, что ты вызывал во мне? Какого чёрта и это тоже прошло, как всё остальное? И кто виноват? Как меня пугало тогда моё равнодушие, ведь он был рядом, такой желанный когда-то и желающий сейчас. Я гордо отказалась от предложения переночевать у него. Вот ведь.. была влюблена в человека, а тут мне уже всё равно, что он думает и чувствует. И я иду дальше. А в Польше снова идёт дождь.
СРАЗУ ГОВОРЮ, ЧТО НА ФОТИКЕ СБИЛАСЬ ДАТА, ПОЭТОМУ НА ЧИСЛА СМОТРЕТЬ НЕ НАДО))