Я подумала, что хватит тянуть. Воспоминания такая штука, что даже самые яркие из них и
незабываемые, имеют свойство стираться, меняться и покрываться небольшим слоем
пыли, как бы мы ни старались сохранить их свежими и яркими в нашей памяти. Да,
и потом, я обещала написать сюда девчонкам о том, как всё прошло. Я долго не
рожала. По срокам это событие должно было случиться где-то после 20-х чисел
июня месяца, а родила я только 2 июля в 14-35. 1 июля мой врач оставила меня в
больнице и положила в патологию. Меня уже не на шутку беспокоило то, что моя
девчонка никак не желала выбираться из моего живота, постоянно меня пиная по
ночам. Никаких аномалий, правда, доктор не обнаружила, сердце в порядке,
кислородного голодания не было. Дитенок хороший и бодрый. Полежав там ночку и
познакомившись с соседками (а также наслушавшись всяких ужасов про роды и всё
такое) я спокойно проспала там всю ночь. А утром 2 числа, где-то в 8 утра у
меня начали отходить воды. И в 10 утра я с первыми схватками спустилась в
родблок. Со мной был мобильник и водичка. Водички мне не хотелось а вот в
телефон я судорожно вцепилась и постоянно писала то мужу, то маме, то Максу.
Пожалуй, эти три человека почти были со мной там. Моя врач – прекрасная женщина.
Она мне понравилась сразу после того, как мы познакомились, и по рекомендации
жены моего брата я договорилась с ней о родах. В родблоке я
какое-то время была одна, слушая свои ощущения. Схватки – дело болезненное, как
оказалось. Но я всё время ходила, каталась на каком-то здоровом мяче и
старалась думать о том, что это всё же началось и значит, скоро кончится. А я всё
это переживу. И всё бы хорошо, если бы в соседнем блоке не рожала двойню
какая-то женщина, оравшая так, что мне самой хотелось реветь или куда-нибудь
убежать. Я себя постоянно уговаривала не смотреть туда (родблоки-то со
стеклянными перегородками), но глаза так и косили… Это ужасно и жутко. Одно я
знаю точно, женщина в родах вовсе не похожа на женщину. Послушав эти вопли, я
твердо решила, что орать я не буду.
Потом мне стало больно, меня уже уложили на кушетку, моя Лена говорила, как дышать, а я
плакала молча. Доктор меня периодически целовала, гладила и успокаивала. Решили
сделать эпидуралку. Сделали) Меня посмешил крестик, который я смогла поставить
вместо подписи о согласии на обезболивание. Обезболивание – тоже больно. Плюс
эта штука подействовала исключительно на левую сторону))) Не знаю, как так.
Правой я чувствовала всё в полном объеме и было мне невесело. Ощущения были при
этом еще такие, будто я куда-то проваливаюсь, а потом боль меня возвращает на
место. Я опять молча плакала. Ну… эстет же, что)).
Рожала я в общем и целом 4 с половиной часа. Не знаю, хорошо это или плохо. С 10 утра до
14-35. Когда меня положили на стол и стали класть мои руки на какие-то
металлические штыри (как оказалось за них надо было держаться и тужиться), я
подумала, что меня сейчас привяжут)))))). Оказалось нет, попросили держаться за
них. А потом стало по-настоящему больно. Когда выходит голова и ты тужишься
так, что кажется по тебе каток едет не иначе, боль какая-то дикая. У меня слов
особо нет, чтобы это описывать. Я, опять же, не кричу, скорее, порыкиваю
периодически и думаю о том, что терять сознание ну никак нельзя. Потом чувствую
что-то солененькое во рту. Оказывается кровь из носу заливает мне лицо. И
потом, когда я уже хотела сказать им, что я просто больше не могу и сейчас
отключусь – наступило такое облегчение! И сразу я услышала крик дочери. Ну и
заорала она. Мне её поднесли, спросили вижу ли я, кто это, положили на живот.
Причём мне, честно скажу, было не совсем до этого, я лихорадочно проверяла, все
ли части тела у меня на месте, потому что мне казалось, что что-то должно было
отвалиться или сломаться. Вся бригада и мой доктор были просто какими-то
нереально добрыми. Они все знали, как меня зовут и я уверена, что реагировала
лучше на «Олечку», чем, если бы ко мне обращались как-то по-другому. Наверное,
около часа я провела еще в родблоке, приходя в себя. А Софьку мыли и приводили
в порядок. Лена ко мне заходила, чтобы поменять компресс холодный на глазах,
погладить и похвалить. Глаза болели дико вообще, хотя я старалась не тужиться «в
голову». А потом уже меня отвезли в палату, вместе с дочкой. Там мне можно было лежать на животе с холодной
грелкой и рассматривать дочь. Как-то так. Я, правда, ещё до сих пор не пойму,
что я мама. Хотя прошло уже 23 дня и моя дочь умеет вертеть головой, улыбаться
и дрыгать ногами как гусеничка, пытаясь ползти.